Flot3000

Во второй части материала речь пойдет об уроках, которые из российско-грузинской войны должны извлечь Военно-воздушные силы, Сухопутные войска и Военно-морские силы Украины.

Первую часть материала читайте здесь.

ВВС в составе Воздушных сил ВС Украины. Боевая авиация, и это уж никак не открытие, сегодня имеет огромное значение вне зависимости от типа проводимых операций – наступательных или оборонительных. Боевые действия между Грузией и Россией лишь в который раз подтвердили этот постулат.

С горечью стоит констатировать, что после того, как Украина ликвидировала свои дальние бомбардировщики Ту-22, «взрослая» бомбардировочная авиация у нас «вымерла как класс», а в составе Воздушных сил остались только тактические и военно-транспортные «борты». Как известно ликвидация бомбардировщиков дальней авиации Ту-22М3 (в обозначении НАТО – «Бэкфайр»), как и штатного их вооружения – крылатых ракет Х-22 – было подведено американцами и украинской властью в прежние времена под двустороннюю «Программу совместного уменьшения угрозы», хотя видимых причин для этого не существовало.

Дело в том, что эта программа была направлена на ликвидацию на берегах Днепра стратегических наступательных вооружений, коими Ту-22 никогда не были. Не секрет, что во времена подписания знаменитого договора ОСВ-2 между США и СССР о сокращении вооружений тот же Конгресс устраивал специальные слушания по вопросу, считать или нет «Бэкфайр» стратегическим. Однозначно решили – нет. Но Украину их все-таки лишили. Что интересно, уникальные «тушки» весьма пригодились бы нам не только для национальной обороны, но и в случае вступления в НАТО, но в Вашингтоне, очевидно, имеют свои взгляды.

Что касается нынешнего состояния украинских ВВС, то оно давно вызывает тревогу. Здесь речь идет о двух основных моментах – структуре и вооружении ВВС и подготовке личного состава.

Относительно авиационной техники можно сказать лишь то, что на данном этапе уместно говорить только о ее модернизации. Резервы для модернизации и схемы ее проведения на предприятиях украинского оборонно-промышленного комплекса есть, теперь стоит вести речь о количестве. Сейчас в ВВС поступают модернизированные самолеты МиГ-29, Су-25, Л-39. Но темпы, с которыми проводится модернизация (а точнее – средства, которые на это Минобороны получает) позволяют говорить о модернизации всего парка боевых самолетов в ВВС к моменту, когда он снова станет устаревшим. Между тем «железо» все же не вечно, и в отдаленной перспективе Украина, строящая лишь транспортные самолеты, вынуждена будет решать вопрос закупки новых боевых самолетов у страны, которая не может оказаться в числе потенциальных противников. Очевидно, что разрыв кооперационных связей наших оружейников с ОПК России, каким бы болезненным он ни был, в перспективе является объективной необходимостью. 

Относительно летно-тактической подготовки и применения авиации Воздушных сил стоит отметить следующее. В прошлом году было проведено 6 летно-тактических учений эскадрилий, 307 стрельб по наземным целям, 92 пуска управляемых авиаракет, 384 практических бомбометаний, 542 десантирования воздушных десантов. В целом средний налет на один экипаж Воздушных сил составил: в Объединенных силах быстрого реагирования (ОСБР) – 108,8%, в Основных силах обороны (ОСО) – 65% от плана.

Много это или мало? В абсолютных цифрах это выглядит следующим образом: в ОСБР налет составил 43 часа 53 минуты, в ОСО – 26 часов 01 минута. План – 40 часов в год для тех и других. Даже неспециалисту понятно, что при норме в армиях развитых стран в 90-120 часов в год (в зависимости от рода ВВС) даже наши планы подготовки летчиков (а в ОСО, которые составляют приблизительно 60% авиации, как видим, не выполнили и их) позволяют готовить специалистов, которых и специалистами-то можно назвать чисто условно. Понятно, что это не вина командования ВВС и Генштаба – они составляют планы, исходя из предоставляемых им ресурсов, и уж где-где, а в этих структурах плачевность ситуации осознают более чем остро. Учитывая то, что данная тенденция прослеживается чуть ли не с самого начала независимости Украины, можно смело сделать вывод, что на сегодняшний день лишь отдельные летчики могут выполнять боевые задачи хотя бы на мало-мальски приемлемом уровне. А значит, летно-тактическая подготовка в ВВС ВС Украины должна стать проблемой даже не Минобороны, а государственного уровня!

Сухопутные войска. Этот вид Вооруженных сил был и есть основным, если только речь не идет о высокотехнологичных межгосударственных войнах третьего тысячелетия (слава Богу, агрессию подобного рода для Украины прогнозировать, по крайней мере сегодня, не приходится).

Слабость ВВС (конкретно – отсутствие стратегической и дальней авиации) заставляет внимательнее присмотреться к ракетным войскам и артиллерии. Но здесь мы альтернативы, увы, мы не обнаружим. Вооружение в виде ракетных комплексов Р-300 (9К72, знаменитый «Скад») и «Точки» («Точки-У») позволяет говорить о поражении противника на расстоянии до 350 км. Учитывая тот факт, что Украина не заявляет о возможной агрессии со своей стороны, а лишь об оборонительных операциях, речи о поражении объектов в глубине территории противника на большем расстоянии быть не может. В данном случае, очевидно, можно рассчитывать лишь на диверсии силами стратегической разведки – спецназа Главного управления разведки МО Украины, который может иметь и больший радиус действий. Опять-таки, в данном случае нужно говорить о совершенствовании технического оснащения спецназа и о средствах доставки групп в тыл противника (как говорят в НАТО, «инфильтрации»).

Одновременно имеющиеся на вооружении СВ ВС Украины ракетные комплексы оперативно-тактических, тактических ракет, реактивных систем залпового огня типа «Смерч», «Ураган», «Град», самоходные артиллерийские установки «Гиацинт», «Пион», «Акация», «Гвоздика», противотанковые комплексы «Штурм» и «Конкурс», противотанковые орудия “Рапира” – это то, что востребовано на поле боя в современном конфликте. И закупка новых образцов должна стать стратегией Минобороны, которое должно получать для этого достаточные бюджетные средства. Ведь, например, закупка в прошлом году армией 50 новых ПТУРС «Комбат» и 50 «Стугна» - это, безусловно, нужный шаг, но при таком мизерном количестве едва ли можно говорить об удовлетворительном «насыщении» войск современными противотанковыми средствами. Между тем, как свидетельствует опыт грузино-российского конфликта, они – среди тех систем вооружений, которые будут «делать погоду» на поле боя.

Говоря о средствах поражения бронетанковой техники, конечно же, стоит подумать и о защите ВВТ собственных механизированных и танковых подразделений как основы Сухопутных войск. Здесь, как ни странно, мы можем обратиться к собственному опыту участия в миротворческих операциях. И речь идет не только о некоторых сходных моментах в вооруженных конфликтах различного типа, но и о таком вооружении армии, которое бы позволяло как осуществлять деятельность Вооруженных сил в контексте миротворчества и подготовки ко вступлению в НАТО (то есть – участвовать в прогнозируемых операциях в составе Альянса), так и проводить оборонительные операции «национального уровня». 

Еще в начале 60-х гг. прошлого века начали массово производиться гранатометы РПГ – нынешнее излюбленное оружие повстанцев, и не только в Ираке, против бронетехники. Из истории: весной 1945 года, когда советские войска вошли в Берлин и танкисты столкнулись с массовым использованием фольксштурмом реактивных противотанковых ружей (прототипы гранатометов) типа «Фаустпатрон», «Офенрор» и «Панцершрек»,  в экстренном порядке были приняты ответные меры. В частности, в качестве противокумулятивной защиты на борта бронетехники приваривались металлические сетки-панцири от обычных кроватей. В Ираке «образца» 2003 года история повторилась, в этот раз с участием гранатометов РПГ. Только вот незадача. Уже через два-три месяца после победы над Хусейном и начала партизанской войны американцы устанавливали на свою бронетехнику металлические решетки, играющие роль противокумулятивной защиты, уже не кустарного производства, как это было в первые недели операции, а заводского.

Украинский контингент с первого и до последнего дня использовал на своей бронетехнике - БТР и БРДМ - решетки, «конструируемые» и привариваемые в мастерских бригады на месте, а равно мешки и деревянные ящики с песком. Почему-то никто не додумался заказать на каких-то пару тысяч гривен подобной защиты на украинских заводах - защиту, разработанную с научным подходом. В конфликтах типа нынешнего грузино-российского необходимость дополнительной защиты от противотанковых средств только подтверждается. Можно сказать, что для российской группировки войск в Южной Осетии явилось большим, даже просто огромным, счастьем отсутствие большого количества противотанковых средств у грузин.

Сама наша бронетехника, как показал и Ирак, и Южная Осетия (а там в основном использовалось то же, что стоит на вооружении и украинской армии), - далеко не самый удачный вариант как для проведения миротворческих операций, так и участия в конфликтах без четкой линии фронта. Прежде всего потому, что те же советские бронетранспортеры БТР-80 и бронированные разведывательно-дозорные машины БРДМ-2, как самое «современное» вооружение украинских механизированных войск, создавались для выполнения совершенно других задач. «Вотчина» БТР – это поле, «оперативный простор», а также участие в операциях, проводимых массами войск. Для проведения миротворческих операций, а равно участия в «рейдовой войне», он непригоден. Большие габариты и абсолютно недостаточный обзор из кабины, а также отсутствие серьезной современной противоминной днищевой защиты делают его довольно слабеньким бойцом в таких условиях.

Немногим лучше для «работы», в частности в населенных пунктах, в этом плане (если говорить больше о миротворчестве), благодаря меньшим размерам, выглядит бронированная разведывательно-дозорная машина БРДМ-2. Однако время ее разработки и запуска в серию – 1962 год – говорит само за себя, об удовлетворении современным требованиям здесь говорить трудно. Восьмицилиндровый карбюраторный двигатель ГАЗ-41, установленный на эту машину, – не лучший вариант для современной бронемашины. То же с обзором: передние смотровые окна, как и перископические приборы наблюдения ТПКУ-2Б и призменные приборы ТНП-1 и ТНП-А абсолютно не дают возможности контролировать местность вокруг машины на малых расстояниях, что так актуально при выполнении задач в населенных пунктах. У этих бронемашин есть и другие серьезные недостатки, делающие их скорее «заменителем», нежели нормальной машиной для миротворцев. Самое главное, БРДМ-2 – «бардаки», как называли их в Ираке, - не имеют люков для бокового выхода. А значит, в случае боевой ситуации во время выполнения задач экипаж становится заложником, запертым в броне – выход исключительно через верхние люки во время обстрела подходит разве что для смертников. Да и бронирование «бардаков» удовлетворительным никак не назовешь.

Не меньшее внимание необходимо уделять как модернизации, например, боевых машин пехоты БМП-1 и БМП-2 с установкой на них вместо «своей» башни оружейных модулей, так и танков. Эксплуатация модернизированных в Украине танков Т-64 БМ «Булат» свидетельствует об удачности схемы модернизации. Хотя, например, системы управления огнем (СУО) проигрывают, например, французским, устанавливаемым на украинские Т-84, предназначенные для экспорта. Одновременно и тут сказывается недофинансирование Вооруженных сил. В прошлом году МО Украины получило «аж» 19 танков «Булат» - всего каких-то две танковые роты! Вместе с тем, закупка даже новых украинских танков Т-84 обошлась бы куда дороже: на ту же сумму можно было бы закупить где-то 4 танка Т-84. То есть на данном этапе модернизация вооружений для танковых войск, проводись она в нужном масштабе, может быть признана приемлемым выходом.

Отсутствие опыта боевого использования Военно-морских сил в грузино-российском конфликте (не считать же таковым расстрел грузинского катера) одновременно не является основанием для того, чтобы в ходе реформирования Вооруженных сил забывать о ВМС. В этом плане понятно, что наряду с обновлением, а точнее – созданием боеспособных надводных сил (самый больной вопрос, вызванный стоимостью современных боевых кораблей разных классов), необходимо развивать и береговую составляющую ВМС. Должное обеспечение современными вооружениями подразделений береговой обороны, морской пехоты и подразделений Морского центра специальных операций ВМС Украины позволит говорить о достаточной территориальной обороне и возможности нейтрализовать те военные угрозы, которые могут возникнуть в Крыму.

Дмитрий Тымчук, для «Главреда»