Flot3000

ПОЧЕМУ РОССИЙСКИЕ ВОЕННОСЛУЖАЩИЕ ИМЕЮТ МЕНЬШЕ ПРАВ НА ЮРИДИЧЕСКУЮ ЗАЩИТУ, ЧЕМ БОЕВИКИ?

В августе 2008 года, когда практически вся российская общественность с состраданием и вниманием следила за новостями из Южной Осетии и Абхазии, в Москве произошло почти знаковое событие, заставившее многих наших сограждан разувериться в нынешнем российском правосудии. А именно: Верховный суд РФ оставил без удовлетворения кассационные жалобы офицеров Внутренних войск Сергея Аракчеева и Евгения Худякова, приговоренных к 15 и 17 годам колонии строгого режима по сомнительному обвинению в убийстве трех чеченцев.

Осужденные офицеры неоднократно заявляли, что будут до конца отстаивать попранные права, воинскую честь и человеческое достоинство и намерены добиваться справедливости во всех инстанциях вплоть до Европейского суда по правам человека. Причем не только потому, что им жалко растрачивать на тюрьму свои молодые жизни: лейтенант Сергей Аракчеев – 1981 года рождения, а старлей Евгений Худяков – 1978-го.

Их адвокаты утверждают, что располагают достаточным количеством аргументов, говорящих, что «дело Аракчеева–Худякова» было грубо сфальсифицировано военной прокуратурой, а затем доведено военными судьями до обвинительного приговора даже вопреки Конституции Российской Федерации и некоторым федеральным законам.

В справках, прилагаемых к делам этих военнослужащих Отдельной дивизии оперативного назначения им. Дзержинского, говорится, что каждый из них был «ранее не судим, к административной ответственности не привлекался, по службе и месту жительства характеризуется исключительно положительно, имеет неоднократные поощрения». Например, тот же командир инженерно-саперного взвода Сергей Аракчеев вел свой боевой счет в Чечне не по головам убитых боевиков, а по числу разминированных фугасов – их лейтенант обезвредил более 25, за что и был награжден медалями Суворова, «За воинскую доблесть», «За ратную доблесть». Но даже если не принимать во внимание очевидные воинские заслуги, а руководствоваться одними лишь фактическими материалами, которыми располагали обвинители на трех (!) судебных процессах против Аракчеева и Худякова, представляется, что офицеров изначально пытались засудить ни за что.

Первыми такой вывод, кстати говоря, сделали сами присяжные, дважды – 29.06.2004 г. и 12.10.2005 г. – выносившие оправдательные приговоры офицерам в связи с непричастностью Аракчеева и Худякова к совершению преступлений. Однако один оправдательный приговор был отменен Военной коллегией Верховного суда РФ под предлогом, что в состав присяжных по делу были включены граждане из списков присяжных не только на 2004 год, но и на 2003-й. (Причем в Москве внимание на это обстоятельство почему-то обратили только после вынесения оправдательного приговора.) А второй – той же Военной коллегией Верховного суда РФ на основании постановления Конституционного суда РФ от 06.04.2006 г. № 3-П о слушании уголовных дел в отношении военнослужащих, обвиняемых в совершении преступлений на территории ЧР, профессиональными судьями (до тех пор, пока в самой Чечне не начнут действовать суды присяжных). Представляется, что Военная коллегия Верховного суда РФ нарушила один из основополагающих принципов права, закрепленный как в Конституции РФ (ст. 54 ч. 1), так и в Уголовном кодексе РФ (ст. 10 ч. 1), в соответствии с которым закон, ухудшающий положение лица, не имеет обратной силы. Адвокаты обвиняемых обращали на это внимание судей, но слуги закона были глухи к таким призывам, по инерции придерживаясь прежней точки зрения.
Со своей стороны обвинители на каждом очередном судебном процессе не стеснялись выдвигать различные версии преступлений, якобы совершенных Аракчеевым и Худяковым. Чтобы вконец не запутать читателей, приведу лишь одну из этих версий: якобы 15 января 2003 года БТР А-226 под командованием Худякова следовал по проселочной дороге в сторону аэропорта «Северный», находящегося в пригороде Грозного. Экипажу БТР был придан командир саперной роты Аракчеев в качестве сапера. Пьяные Аракчеев и Худяков остановили автомобиль «КамАЗ» с целью его хищения, приказали выйти из него водителю Янгулбаеву С. С. и двум пассажирам – Джамбекову А. А. и Хасанову Н. У., после чего из хулиганских побуждений по мотиву национальной ненависти убили всех трех чеченцев и взорвали «КамАЗ». Затем Аракчеев с Худяковым остановили проезжавший мимо автомобиль «Волга», которым управлял некто Юнусов, прострелили у машины радиатор и колеса, посадили водителя-чеченца на БТР и отвезли к себе в часть. Там мирного жителя зверски пытали электротоком, трижды прострелили ему ногу из автомата, но под конец, видимо, сжалились и даже отвезли назад к «Волге»…

Вначале обвинение пыталось построить свою доказательную базу на показаниях солдат-призывников из экипажа БТР, которые те давали на предварительном следствии. Но на первом же процессе почти все солдаты заявили, что эти показания они давали под давлением: следователи их неоднократно избивали, вызывали на допросы ночью, угрожали «посадить в клетку с чеченскими боевиками», «сгноить в Чечне». Один свидетель даже рассказал, что следователи грозили посадить его самого, и чтобы выбраться на свободу, он не только оговорил Аракчеева с Худяковым, но и дал мучителям взятку в размере 30 тысяч рублей. Некоторые показания свидетелей, напечатанные на компьютере, совпадали слово в слово, содержали одни и те же орфографические и грамматические ошибки, однако суд оставил без удовлетворения все ходатайства защиты о признании вышеуказанных протоколов допросов недопустимыми доказательствами.

Противоречивыми оказались и показания потерпевшего Юнусова. По его словам, машина, в которой он ехал с некой Умантгериевой и еще двумя-тремя женщинами (их личности так и не удалось установить), была остановлена двумя военнослужащими в масках. Сначала он утверждал, что неизвестные привезли его обратно к «Волге», после чего он развязался, сел в машину с пробитыми колесами и радиатором и, «выжимая сцепление трижды простреленной ногой», уехал домой. Но уже на втором суде Юнусов заявил, что первые показания он давал, будучи в шоке от пережитого. Все было по-другому: находясь на КПП части, он развязался, оттуда дополз до какого-то ближайшего дома (какого – не помнит), где добрые люди оказали ему первую помощь, и утром он ушел от них домой. Так и осталось неясно, куда же делась его машина: сначала он говорил, что сам на ней уехал, потом – что ее отогнали его друзья, затем припомнил, что ее забрали сотрудники милиции. Несмотря на то, что неизвестные мучители все время не снимали масок, спустя полгода Юнусов и Умантгериева опознали Аракчеева по бровям, а Худякова – по глазам. Но судья Цыбульник счел показания потерпевших последовательными, не противоречащими друг другу и положил их в основу приговора.

Зато показания почти 30 свидетелей защиты, протоколы осмотра журнала выхода машин, приказов, журнала боевых действий на 15.01.2003 г. судья проигнорировал, хотя и сослуживцы, и документы однозначно подтверждали устойчивое алиби обвиняемых – в тот день Аракчеев никуда вместе с Худяковым не выезжал, экипажу Худякова не придавался и находился совсем в другом месте в качестве командира другого БТР.

На судебных заседаниях были оглашены имеющиеся в деле пять заключений баллистических экспертиз, из которых следовало, что все гильзы и пули, найденные на месте происшествия, не имели никакого отношения ни к автомату Худякова, ни к автомату Аракчеева, ни вообще к какому-либо оружию из их в/ч 3186, представленному на экспертизу. В обвинительном заключении, в постановлениях о привлечении Аракчеева был четко указан номер автомата – 7982965. Из этого оружия, по версии следствия, и были убиты потерпевшие. Однако в воинской части № 3186 автомата с таким номером ни у кого не имелось.
Проведенные по делу взрывотехническая и медицинские экспертизы и вовсе не выдерживали критики. Например, в обвинительном заключении было указано, что Аракчеев и Худяков взорвали автомобиль «КамАЗ», положив на бензобак тротиловую шашку с вставленным в нее запалом УЗРГМ-2 от гранаты РГД-5. Взрывотехническую экспертизу проводил специалист, окончивший Грозненский педагогический институт по специальности «Учитель труда». В заключении экспертизы он не привел никаких расчетов, замеров и иных обоснований своих выводов, а лишь указал, что следов взрывчатого вещества не обнаружил. Позже опытный профессионал-эксперт пояснил адвокатам Аракчеева и Худякова, что взорвать тротиловую шашку при помощи взрывателя УЗРГМ-2 невозможно по техническим причинам (диаметр входного отверстия в шашке намного меньше толщины самого взрывателя).

Обязательная эксгумация (вскрытие и внутреннее исследование трупов) не проводилась под предлогом того, что «по мусульманским обычаям вскрытие тел умерших не предусмотрено» (так указано в обвинительном заключении). Был проведен только наружный осмотр трупов без изъятия их из могил с сильно выраженными гнилостными изменениями в могиле спустя 4 месяца после захоронения. По итогам столь поверхностного осмотра медэксперты сделали выводы о причинах смерти, прижизненности повреждений и даже калибре оружия (хотя определение калибра оружия относится к компетенции баллистиков, заключения которых по этому поводу в деле нет). Как следовало из заключения судмедэкспертизы, в трупе Янгулбаева находится неизвлеченная пуля калибра 5,45. Защита неоднократно настойчиво ходатайствовала о проведении повторной эксгумации с целью извлечь эту пулю и сравнить с экспериментально отстрелянными пулями из оружия Аракчеева. Но ходатайства защиты о повторной эксгумации, повторных судебно-медицинской и баллистической экспертизах Северо-Кавказский окружной военный суд отклонил.

Например, автомат Аракчеева был признан якобы непригодным к сравнительному исследованию. А с мыслями об эксгумации было «покончено», когда судью – полковника юстиции В. Е. Цыбульника вполне удовлетворил ответ из Чечни на его запрос: «Сообщаем вам, что родственники убитых жителей селения Лаха-Варанды Грозненского района ЧР – Янгулбаева С. С., Джамбекова А. А. и Хасанова Н. У. от повторной эксгумации трупов категорически отказываются. Также сообщаем, что в связи с напряженной оперативной обстановкой, активизацией деятельности НВФ в районе данного населенного пункта проводить эксгумацию нецелесообразно в связи с невозможностью обеспечения полной безопасности всех участников процесса и негативного настроя местного населения на эксгумацию тел погибших. С уважением, врио министра полковник милиции А. С. Дакаев». И уж совсем «застращал» коллегу прокурор республики, государственный советник юстиции 2-го класса В. А. Кузнецов: «…Активизация сепаратистов, бандподполья позволяет прогнозировать, что любые действия вопреки местным обычаям, религиозным убеждениям, канонам и традициям незамедлительно будут использованы деструктивными силами и способны привести к непредсказуемым последствиям. В конкретном случае – опасность массовых волнений, акций гражданского неповиновения либо иных более опасных форм протеста…»

Похоже, ст. 178 ч. 3 Уголовно-процессуального кодекса РФ писана для кого угодно, только не для чеченцев: «При необходимости извлечения трупа из места захоронения следователь выносит постановление об эксгумации и уведомляет об этом близких родственников или родственников покойного. Постановление обязательно для администрации соответствующего места захоронения. В случае если близкие родственники или родственники покойного возражают против эксгумации, разрешение на ее проведение выдается судом». Но и это еще не все: суд отклонил все ходатайства защиты о допросе в суде специалистов, явившихся в суд по инициативе защиты, а также отказался приобщить их заключения к материалам дела.

Помимо вышеперечисленных явных аргументов в пользу невиновности Аракчеева и Худякова прокуратуру совершенно не волновали многочисленные «детали» дела. О надуманности версии обвинения говорил и такой факт: когда 27 декабря 2007 года судья Владимир Цыбульник оглашал в Северо-Кавказском военном суде свой обвинительный приговор, примерно 95 процентов времени в нем отводилось «анализу» доказательств защиты и только 5 процентов – «доказательствам» обвинения.

Самое печальное во всей этой истории, что таких судебных процессов уже состоялось довольно много. Несколько лет назад в одном из интервью об этом как-то обмолвился и сам Сергей Аракчеев: «То, что произошло со мной и Худяковым, – закономерность. Таких случаев, как наш, десятки, если не сотни. Просто о них никто не знает. За полгода в ростовском СИЗО я встретил шестерых солдат, истории которых очень похожи на мою… Сашка Жегунов. Разведчик, его часть стояла в Ведено. В нескольких километрах от части нашли захоронение – два трупа с огнестрельными ранениями. Кто убил, когда, почему – неизвестно. Вся вина Жегунова в том, что в тот день (не в день убийства, а в день, когда нашли убитых!) он выезжал на задание. Другой солдат – рядовой Олег Кузьмин. Приговорен к четырнадцати годам тюремного заключения за «убийство мирного жителя». «Мирный житель» бросился на него с ножом, что ясно подтверждалось обстоятельствами дела, но на суде это никого не интересовало. Были и другие. И это – только Внутренние войска! Я уверен, что это лишь ничтожная часть. По понятным причинам я часто бываю в военном суде. Так вот: там каждый день судят «федералов» за убийства мирных жителей. И все, что я узнал за эти два года, заставляет думать, что среди этих солдат девять из десяти «виновны» не больше, чем я».

Как такое происходит? Уже немало писалось и говорилось о том, что проблема обеих чеченских кампаний заключается в том, что руководство страны так и не обеспечило наших военных сколько-нибудь серьезным юридическим прикрытием в ходе так называемой контртеррористической операции. Как точно высказался однажды известный политик Дмитрий Рогозин: «Если вы служили в Вооруженных Силах или Внутренних войсках на территории Чеченской Республики и вас привлекают к суду за совершение или псевдосовершение вами какого-то противоправного действия, то у вас прав меньше, чем у любого другого гражданина РФ».

Даже адвокаты Аракчеева и Худякова пытались обратить внимание уже профессионального судьи на то, что ст. 19 ч. 3 Конституции РФ запрещает любые формы дискриминации граждан по признакам социальной принадлежности, тогда как из определения Военной коллегии Верховного суда РФ от 25.04.2006 г. следует, что лишь военнослужащие, проходившие и проходящие службу на территории Чеченской Республики, не имеют права на рассмотрение их дел судами присяжных заседателей в отличие от тех же террористов и сепаратистов.

Нельзя закрывать глаза и на столь явное желание чеченцев найти и наказать не конкретных преступников, а военнослужащих Внутренних войск как таковых. Лучшее доказательство вышесказанному – за все пять лет судебных процессов над Аракчеевым и Худяковым ни один родственник потерпевших в суде так и не появился. В рассмотрении судебного дела общественную защиту стороны потерпевших наряду с адвокатом осуществляли представители общественных организаций: «Правозащитного центра ЧР», «Союза женщин Чечни», «Северо-Кавказского миротворческого центра». В день, когда Верховный суд РФ оставил в силе суровый приговор офицерам ВВ Аракчееву и Худякову, адвокат потерпевших Людмила Тихомирова откровенно призналась, что ее подопечные «больше всего были заинтересованы в том, чтобы офицеров признали виновными в убийстве», а потому в целом остались удовлетворены решением Северо-Кавказского окружного военного суда.

То же можно сказать и о позиции чеченских республиканских властей. Если после второго суда над Аракчеевым и Худяковым, когда офицеры в очередной раз были вчистую оправданы, президент Чечни Рамзан Кадыров выразил недовольство данным оправдательным вердиктом, заявив о «недопонимании присяжными по данному уголовному делу воли его народа», то спустя год с небольшим он уже сообщил о намерениях добиться пересмотра уголовных дел в отношении его земляков, которые оказались в российских тюрьмах по якобы сфабрикованным обвинениям. Глава республики даже распорядился сформировать специальную группу из опытных юристов и адвокатов, которые бы занимались делами осужденных чеченцев, «грамотно и в строгом соответствии с законом проводили все процедуры, связанные с их пересмотром».

Худяков был объявлен в федеральный розыск после того, как исчез непосредственно перед объявлением приговора третьим судом. Не нам его судить – за годы судебных мытарств он претерпел немало. Тем более что в отличие от главы Чечни государственные и ведомственные руководители в Москве всячески дистанцируются от этого дела, хранят молчание.

Вадим УДМАНЦЕВ, ВПК